Неточные совпадения
Аннушка вышла, но Анна не стала одеваться, а сидела
в том же положении,
опустив голову и
руки, и изредка содрогалась всем телом, желая как бы сделать какой-то жест, сказать что-то и опять замирая.
Минуты две,
опустив голову с выражением напряженного усилия мысли, стоял он с револьвером
в руках неподвижно и думал.
Алексей Александрович задумался, как показалось приказчику, и вдруг, повернувшись, сел к столу.
Опустив голову на
руки, он долго сидел
в этом положении, несколько раз пытался заговорить и останавливался.
Листок
в ее
руке задрожал еще сильнее, но она не спускала с него глаз, чтобы видеть, как он примет это. Он побледнел, хотел что-то сказать, но остановился, выпустил ее
руку и
опустил голову. «Да, он понял всё значение этого события», подумала она и благодарно пожала ему
руку.
Он слушал ее молча,
опустив голову на
руки; но только я во все время не заметил ни одной слезы на ресницах его:
в самом ли деле он не мог плакать, или владел собою — не знаю; что до меня, то я ничего жальче этого не видывал.
Ни одного мига нельзя было терять более. Он вынул топор совсем, взмахнул его обеими
руками, едва себя чувствуя, и почти без усилия, почти машинально,
опустил на
голову обухом. Силы его тут как бы не было. Но как только он раз
опустил топор, тут и родилась
в нем сила.
Раскольников встал и начал ходить по комнате. Прошло с минуту. Соня стояла,
опустив руки и
голову,
в страшной тоске.
Через несколько минут, проводив Спиваков и возвратясь
в сад, Клим увидал мать все там же, под вишней, она сидела,
опустив голову на грудь, закинув
руки на спинку скамьи.
Лютов видел, как еще двое людей стали поднимать гроб на плечо Игната, но человек
в полушубке оттолкнул их, а перед Игнатом очутилась Алина; обеими
руками, сжав кулаки, она ткнула Игната
в лицо, он мотнул
головою, покачнулся и медленно
опустил гроб на землю. На какой-то момент люди примолкли. Мимо Самгина пробежал Макаров, надевая кастет на пальцы правой
руки.
Размахивая тонкими
руками, прижимая их ко впалой груди, он держал
голову так странно, точно его, когда-то, сильно ударили
в подбородок, с той поры он, невольно взмахнув
головой, уже не может
опустить ее и навсегда принужден смотреть вверх.
Осторожно разжав его
руки, она пошла прочь. Самгин пьяными глазами проводил ее сквозь туман.
В комнате, где жила ее мать, она остановилась,
опустив руки вдоль тела, наклонив
голову, точно молясь. Дождь хлестал
в окна все яростнее, были слышны захлебывающиеся звуки воды, стекавшей по водосточной трубе.
Он помахал
рукой в воздухе, разгоняя дым, искоса следя, как Дронов сосет вино и тоже неотрывно провожает его косыми глазами.
Опустив голову, Самгин продолжал...
Две лампы освещали комнату; одна стояла на подзеркальнике,
в простенке между запотевших серым потом окон, другая спускалась на цепи с потолка, под нею,
в позе удавленника, стоял Диомидов,
опустив руки вдоль тела, склонив
голову к плечу; стоял и пристально, смущающим взглядом смотрел на Клима, оглушаемого поющей, восторженной речью дяди Хрисанфа...
Она глубже
опустила туда
руку. У него
в одну минуту возникли подозрения насчет Веры, мелькнуло
в голове и то, как она недавно обманула его, сказав, что была на Волге, а сама, очевидно, там не была.
Он наклонился к ней и, по-видимому, хотел привести свое намерение
в исполнение. Она замахала
руками в непритворном страхе, встала с кушетки, подняла штору, оправилась и села прямо, но лицо у ней горело лучами торжества. Она была озарена каким-то блеском — и,
опустив томно
голову на плечо, шептала сладостно...
Он положил
руки в карманы,
опустил голову и бессмысленно посмотрел кругом.
Сегодня я заметил, что он весь день был как-то особенно рассеян. Иногда он садился
в стороне и о чем-то напряженно думал. Он
опускал руки и смотрел куда-то вдаль. На вопрос, не болен ли он, старик отрицательно качал
головой, хватался за топор и, видимо, всячески старался отогнать от себя какие-то тяжелые мысли.
Вот, как смешно будет: входят
в комнату — ничего не видно, только угарно, и воздух зеленый; испугались: что такое? где Верочка? маменька кричит на папеньку: что ты стоишь, выбей окно! — выбили окно, и видят: я сижу у туалета и
опустила голову на туалет, а лицо закрыла
руками.
Старик, исхудалый и почернелый, лежал
в мундире на столе, насупив брови, будто сердился на меня; мы положили его
в гроб, а через два дня
опустили в могилу. С похорон мы воротились
в дом покойника; дети
в черных платьицах, обшитых плерезами, жались
в углу, больше удивленные и испуганные, чем огорченные; они шептались между собой и ходили на цыпочках. Не говоря ни одного слова, сидела Р., положив
голову на
руку, как будто что-то обдумывая.
Откачнулась
в сторону, уступая кому-то дорогу, отводя
рукой кого-то;
опустив голову, замерла, прислушиваясь, улыбаясь всё веселее, — и вдруг ее сорвало с места, закружило вихрем, вся она стала стройней, выше ростом, и уж нельзя было глаз отвести от нее — так буйно красива и мила становилась она
в эти минуты чудесного возвращения к юности!
Иногда бабушка, зазвав его
в кухню, поила чаем, кормила. Как-то раз он спросил: где я? Бабушка позвала меня, но я убежал и спрятался
в дровах. Не мог я подойти к нему, — было нестерпимо стыдно пред ним, и я знал, что бабушке — тоже стыдно. Только однажды говорили мы с нею о Григории: проводив его за ворота, она шла тихонько по двору и плакала,
опустив голову. Я подошел к ней, взял ее
руку.
Утром, перед тем как встать
в угол к образам, он долго умывался, потом, аккуратно одетый, тщательно причесывал рыжие волосы, оправлял бородку и, осмотрев себя
в зеркало, одернув рубаху, заправив черную косынку за жилет, осторожно, точно крадучись, шел к образам. Становился он всегда на один и тот же сучок половицы, подобный лошадиному глазу, с минуту стоял молча,
опустив голову, вытянув
руки вдоль тела, как солдат. Потом, прямой и тонкий, внушительно говорил...
Я зачерпнул из ведра чашкой, она, с трудом приподняв
голову, отхлебнула немножко и отвела
руку мою холодной
рукою, сильно вздохнув. Потом взглянула
в угол на иконы, перевела глаза на меня, пошевелила губами, словно усмехнувшись, и медленно
опустила на глаза длинные ресницы. Локти ее плотно прижались к бокам, а
руки, слабо шевеля пальцами, ползли на грудь, подвигаясь к горлу. По лицу ее плыла тень, уходя
в глубь лица, натягивая желтую кожу, заострив нос. Удивленно открывался рот, но дыхания не было слышно.
Некоторые дремали,
опустив головы и бессильно свесив
руки с напружившимися жилами, другие безучастно смотрели куда-нибудь
в одну точку, как пришибленные.
Старик Райнер все слушал молча, положив на
руки свою серебристую
голову. Кончилась огненная, живая речь, приправленная всеми едкими остротами красивого и горячего ума. Рассказчик сел
в сильном волнении и
опустил голову. Старый Райнер все не сводил с него глаз, и оба они долго молчали. Из-за гор показался серый утренний свет и стал наполнять незатейливый кабинет Райнера, а собеседники всё сидели молча и далеко носились своими думами. Наконец Райнер приподнялся, вздохнул и сказал ломаным русским языком...
Петр Петрович от всего этого был
в неописанном восторге; склонив немного
голову и распустив почти горизонтально
руки, он то одной из них поматывал басам, то другою — дискантам, то обе
опускал, когда хору надо бы было взять вместе посильнее;
в то же время он и сам подтягивал самой низовой октавой.
Но Майданов отрицательно покачал
головой и взмахнул волосами. Я после всех
опустил руку в шляпу, взял и развернул билет… Господи! что сталось со мною, когда я увидал на нем слово: поцелуй!
Кожин шагал, сосредоточенно
опустив голову; он позабыл надеть шапку и бережно нес ее
в той
руке, которая еще так недавно держала бумагу.
Она протянула
руку к чашке, увидала, что пальцы ее покрыты пятнами запекшейся крови, невольным движением
опустила руку на колени — юбка была влажная. Широко открыв глаза, подняв бровь, она искоса смотрела на свои пальцы,
голова у нее кружилась и
в сердце стучало...
Ефим принес горшок молока, взял со стола чашку, сполоснул водой и, налив
в нее молоко, подвинул к Софье, внимательно слушая рассказ матери. Он двигался и делал все бесшумно, осторожно. Когда мать кончила свой краткий рассказ — все молчали с минуту, не глядя друг на друга. Игнат, сидя за столом, рисовал ногтем на досках какой-то узор, Ефим стоял сзади Рыбина, облокотясь на его плечо, Яков, прислонясь к стволу дерева, сложил на груди
руки и
опустил голову. Софья исподлобья оглядывала мужиков…
Он ходил по комнате, взмахивая
рукой перед своим лицом, и как бы рубил что-то
в воздухе, отсекал от самого себя. Мать смотрела на него с грустью и тревогой, чувствуя, что
в нем надломилось что-то, больно ему. Темные, опасные мысли об убийстве оставили ее: «Если убил не Весовщиков, никто из товарищей Павла не мог сделать этого», — думала она. Павел,
опустив голову, слушал хохла, а тот настойчиво и сильно говорил...
— Разойдись, сволочь!.. А то я вас, — я вам покажу!
В голосе, на лице его не было ни раздражения, ни угрозы, он говорил спокойно, бил людей привычными, ровными движениями крепких длинных
рук. Люди отступали перед ним,
опуская головы, повертывая
в сторону лица.
Он повторил это слово сдавленным голосом, точно оно вырвалось у него с болью и усилием. Я чувствовал, как дрожала его
рука, и, казалось, слышал даже клокотавшее
в груди его бешенство. И я все ниже
опускал голову, и слезы одна за другой капали из моих глаз на пол, но я все повторял едва слышно...
Володя робко опустился на стул подле письменного стола и стал перебирать
в пальцах ножницы, попавшиеся ему
в руки, а батарейный командир, заложив
руки за спину и
опустив голову, только изредка поглядывая на
руки, вертевшие ножницы, молча продолжал ходить по комнате с видом человека, припоминающего что-то.
Зухин вышел и скоро вернулся,
опустив голову и с задумчивым лицом, держа
в руках открытую записку на серой оберточной бумаге и две десятирублевые ассигнации.
Бывало, утром занимаешься
в классной комнате и знаешь, что необходимо работать, потому что завтра экзамен из предмета,
в котором целых два вопроса еще не прочитаны мной, но вдруг пахнёт из окна каким-нибудь весенним духом, — покажется, будто что-то крайне нужно сейчас вспомнить,
руки сами собою
опускают книгу, ноги сами собой начинают двигаться и ходить взад и вперед, а
в голове, как будто кто-нибудь пожал пружинку и пустил
в ход машину,
в голове так легко и естественно и с такою быстротою начинают пробегать разные пестрые, веселые мечты, что только успеваешь замечать блеск их.
Александров стоял за колонкой, прислонясь к стене и скрестив
руки на груди по-наполеоновски. Он сам себе рисовался пожилым, много пережившим человеком, перенесшим тяжелую трагедию великой любви и ужасной измены.
Опустив голову и нахмурив брови, он думал о себе
в третьем лице: «Печать невыразимых страданий лежала на бледном челе несчастного юнкера с разбитым сердцем»…
Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще,
головы кружились. Серебряный, всматриваясь
в лица опричников, увидел за отдаленным столом молодого человека, который несколько часов перед тем спас его от медведя. Князь спросил об нем у соседей, но никто из земских не знал его. Молодой опричник, облокотясь на стол и
опустив голову на
руки, сидел
в задумчивости и не участвовал
в общем веселье. Князь хотел было обратиться с вопросом к проходившему слуге, но вдруг услышал за собой...
— Вот я и Богу помолился! — начал Порфирий Владимирыч и
в знак покорности его святой воле
опустил голову и развел
руками.
Ирландцы пошумели еще некоторое время, потом расступились, выпустив Падди, который опять вышел вперед и пошел на Матвея, сжав плечи, втянув
в них
голову,
опустивши руки и изгибаясь, как змея. Матвей стоял, глядя с некоторым удивлением на его странные ужимки, и уже опять было приготовился повторить прежний урок, как вдруг ирландец присел;
руки Матвея напрасно скользнули
в воздухе, ноги как будто сами поднялись, и он полетел через постель на спину.
Отслушав рассказ лазутчиков, Хаджи-Мурат облокотил
руки на скрещенные ноги и,
опустив голову в папахе, долго молчал.
Строгий и красивый, он всё повышал голос, и чем громче говорил, тем тише становилось
в комнате. Сконфуженно
опустив голову, Кожемякин исподлобья наблюдал за людьми — все смотрели на Максима, только тёмные зрачки горбуна, сократясь и окружённые голубоватыми кольцами белков, остановились на лице Кожемякина, как бы подстерегая его взгляд, да попадья, перестав работать, положила
руки на колени и смотрела поверх очков
в потолок.
Она сердилась, взмахивала
руками, они обнажались нише локтей, а кофта на груди иногда распахивалась. Кожемякин
опускал глаза, сердце его учащённо билось,
в голове стучали молотки, и несколько минут он ничего не понимал и не слышал.
На другой день она снова явилась, а за нею, точно на верёвке,
опустив голову, согнувшись, шёл чахоточный певчий. Смуглая кожа его лица, перерезанная уродливым глубоким шрамом, дрожала, губы искривились, тёмные, слепо прикрытые глаза бегали по комнате, минуя хозяина, он встал, не доходя до окна, как межевой столб
в поле, и завертел фуражку
в руках так быстро, что нельзя было разобрать ни цвета, ни формы её.
Страх, стыд и жалость к ней охватили его жаром и холодом;
опустив голову, он тихонько пошёл к двери, но вдруг две тёплых
руки оторвали его от земли, он прижался щекою к горячему телу, и
в ухо ему полился умоляющий, виноватый шёпот...
Она перестала прясть и сидела, низко
опустив голову, тихо положив
руки вдоль колен.
В ее неподвижно остановившихся глазах с расширившимися зрачками отразился какой-то темный ужас, какая-то невольная покорность таинственным силам и сверхъестественным знаниям, осенявшим ее душу.
Вошедший обратился с просьбой о благословении и к дьякону. Дьякон извинился. Пришлец распрямился и, не говоря более ни одного слова, отошел к печке. Здесь, как обтянутый черною эмалью, стоял он, по-наполеоновски скрестя
руки, с рыжеватой шляпой у груди, и то жался, то распрямлялся, поднимал вверх
голову и вдруг
опускал ее, ворошил длинным, вниз направленным, польским усом и заворачивался
в сторону.
Бедняга Джузеппе торчал
в углу один, мрачный, как чёрт среди детей; сидел на стуле согнувшись,
опустив голову, и мял
в руках свою шляпу, уже содрал с нее ленту и понемногу отрывал поля, а пальцы на
руках у него танцевали, как у скрипача.
Илья сначала отталкивал её от себя, пытаясь поднять с пола, но она крепко вцепилась
в него и, положив
голову на колени, тёрлась лицом о его ноги и всё говорила задыхающимся, глухим голосом. Тогда он стал гладить её дрожащей
рукой, а потом, приподняв с пола, обнял и положил её
голову на плечо себе. Горячая щека женщины плотно коснулась его щеки, и, стоя на коленях пред ним, охваченная его сильной
рукой, она всё говорила,
опуская голос до шёпота...
Лунёв взглянул на Павла, тот сидел согнувшись, низко
опустив голову, и мял
в руках шапку. Его соседка держалась прямо и смотрела так, точно она сама судила всех, — и Веру, и судей, и публику.
Голова её то и дело повёртывалась из стороны
в сторону, губы были брезгливо поджаты, гордые глаза блестели из-под нахмуренных бровей холодно и строго…